Жестовый язык в христианстве

Восполнить пробелы в истории жестового языка и жизнедеятельности глухих в тот или иной век невозможно без обращения к Библии и Священному Преданию. Пророк Давид в псалмах сравнивает себя с глухим:

«Я, как глухой не слышу, и как немой, который не открывает уст своих; и стал я, как человек, который не слышит и не имеет в устах своих ответа» (Пс. 37, 14-15). Подобным сравнением пророк показывает свою слабость в мире. Образ был взят из повседневной жизни евреев 10 века до Рождества Христова, следовательно, глухота и немота - это распространенные и нередкие болезни того времени.

Сам пророк Божий Моисей имел проблемы с речью и в этом плане он ближе всех пророков понятен глухим людям. «О, Господи! человек я не речистый, и таков был и вчера и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим: я тяжело говорю и косноязычен» (Исх. 4, 10). Жалобы Моисея не были убедительны для Бога, и Господь ответил Моисею: «Кто дал уста человеку? Кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? Не Я ли Господь Бог? Итак пойди, и Я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить» (Исх. 4, 11-12). Но Моисей все равно отказывался исполнить повеление Бога и тогда Господь назначил Моисею в помощники его двоюродного брата Аарона, который привык к речи Моисея, легко понимал его и поэтому был избран для него переводчиком. «Ты будешь ему говорить и влагать слова Мои в уста его, а Я буду при устах твоих и при устах его и буду учить вас, что вам делать; и будет говорить он вместо тебя к народу; итак он будет твоими устами, а ты будешь ему вместо Бога» (Исх. 4, 15-16). В этом отрывке уже заложен принцип перевода не только гугнивых людей, но и людей, гово­рящих на других языках. В этом контексте Аарона можно считать первым переводчиком, исполняющим функцию посредника в диалоге или публичной речи.

Тот же пророк Моисей передал повеление от Бога: «Не злословь глухого и перед слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Господа Бога твоего» (Лев. 19, 14). В новозаветную эпоху 57 Апостольское правило как бы повторяет когда-то сказанное Моисеем: «Аще кто из клира хромому, или глухому, или слепому, или ногами болезненному посмеется: да будет отлучен. Такожде и мирянин». Как в Ветхом, так и в Новом Завете Церковь пресекает дискриминацию людей с физиологическими нарушениями и отлучает за унижение личности инвалида и священнослужителей, и мирян.

Для Бога и для всего иудейского народа были абсолютно не важны речевые недостатки пророка Моисея. Можно сказать, их абсолютно не замечали. Через много веков святитель Амвросий Медиоланский (IV век) повторит эту истину: «Бог, преклоняя ухо Свое, слышит не телесно, но по снисхождению к нашей слабости удостаивает слушать нас. Преклоняет ухо Свое к нам, чтобы вошло в Него моление наше. Подавая милость, не требует голоса: не нужен был голос Тому, Который слышал Моисея, хотя он и молчал, и восклицал, обращаясь к Нему одними бессловесными стонами. Господь может слушать и кровь, не имеющую голоса и языка».

Но в III веке по Рождестве Христовом Тертуллиан, сравнивая понимание Бога в христианстве и в язычестве, говорит, что «Бог призирает не на голос, а на сердце, даже бог Пифийского оракула и тот говорит: «Я понимаю глухого и слышу даже тех, которые не говорят». Так церковный писатель декларирует о вере язычников, которые, несмотря на свои примитивные взгляды о Творце, не были лишены мысли, что боги слышат всех людей, и голос в молитве не имеет определяющего и важного значения.

Богу особенно в ветхозаветные времена часто приписывали качества и свойства человека: слух, зрение, осязание и т.д. «Рука Господа не сократилась на то, чтобы спасать, и ухо Его не отяжелело для того, чтобы слышать...» (Ис. 59,1) -говорит пророк Исайя. «Да будут уши Твои внимательны и очи Твои отверсты» (Неем. 1, 6) и «Да будет ухо Твое внимательно к молитве раба Твоего» (Неем. 1, 11) - воздыхает Неемия. Все это так называемые антропоморфизмы. Они использовались для того, чтобы грубому и часто нарушающему законы, данные Господом, еврейскому народу доступнее донести до их ушей слово Божие. В Новом Завете антропоморфизмы также существуют.

«Знай, что Он слышит без ушес и без устен глаголет,

Деяния без рук вершит и без очей взирает.

Душа не может тихой быть, спокойной молчаливой

В святом присутствии Того, Кто носит этот Облик». - писал в стихах преподобный Ефрем Сирин о Боге.

В большинстве своем церковные писатели не интересовались научной разработкой психологических и физиологических проблем человека, если только они не были связаны с догматическими и нравственными вопросами христианской веры. Мы не находим у них специального исследования или систематического изложения психологии вообще. Но в V веке епископ Немесий Эмесский попытался заполнить пробел в патриотической антро­пологии. Он изложил результаты своих исследований в виде цельного систематического курса, названного «О природе человеке». В своем труде Немесий определяет слух как «чувство, воспринимающее звуки и шум; он распознает их высоту и низкость, ровность и неровность, а также - силу. Органами слуха служат нежные нервы, исходящие из головного мозга, и структура ушей - особенно же хрящеватые части последних, потому что хрящ наиболее приспособлен к восприятию звуков и шума. Один только человек и обезьяна не двигают ушами, тогда как все остальные животные, имеющие уши, движут ими».

Епископ Немесий рассуждает о внутреннем слове, которое, по его мнению, «есть движение души, происходящее в рассудке - без всякого внешнего выражения. Отсюда, - продолжает епископ, - мы часто и молча ведем с самими собой целое рассуждение, а также разговариваем во время сновидений: по этой способности преимущественно мы все считаемся разумными, и именно - не столько по слову произносимому, сколько по внутреннему. Ведь и глухонемые от рождения, и потерявшие голос по причине какой-нибудь болезни или страсти нисколько не менее разумны». Это заключение Немесия можно отнести к разряду уникальных о том, что глухих не считали умалишенными. В отличие от России, когда в 1677 году в царствование Фёодора Алексеевича был издан специальный закон, по которому не имели права управлять своим имуществом, наряду с глухими, слепыми и немыми, также пьяницы и глупые из-за своей неполноценности. Можно вспомнить слова святителя Кирилла Александрийского (V век) считавшего, что «ставить в вину недостатки тела, естественно и невольно случающиеся, ... и жестоко, и безжалостно, и не свободно от грубости».

О причинах немоты рассуждает апологет Лактанций (IV век): «Божественное мастерство открыло для голоса путь через этот дыхательный канал, чтобы язык мог выполнять свою службу и своим движением разбивать на слова беспрерывный ход голоса. Конечно, ошибается всякий, кто видит другую причину, почему люди бывают немы. Ибо немые имеют не слабый язык, как считается в народе, но пропускают звуковой дух через ноздри, как бы мыча, ибо проход голоса ко рту у них либо вообще отсутствует, либо открыт не настолько, чтобы он мог выпускать полный голос. По большей части такое бывает от природы, а иногда происходит по случаю, так что вследствие какой-нибудь болезни этот проход, оказываясь закупоренным, не пропускает голос к языку, что превращает говорящих в немых. Когда такое случается, неизбежно утрачивается и слух. Ибо поскольку проход не в состоянии выпускать голос, то он тем более не в состоянии впускать его. Итак, причина речи заключена в этом открытом проходе».

Безъязыкими Лактанций называет только тех, кто не знает божественных слов. «Ибо не иначе как глухими ты назвал бы тех, кто не слышит небесных, истинных, действенных слов. Бог развязывает языки немым, и они начинают говорить. Удивительна эта мощь, даже если бы она сделала только это; но она имела и другое значение: как вскоре окажется, те, кто прежде не ведал небесных вещей, научатся мудрости от Бога и будут рассуждать истинно. Ибо кто не знает божественных вещей, тот поистине безъязык и нем, будь он во всем прочем красноречивейший».

Пытаясь определить причины болезней, христиане часто утешали людей, имеющих физические недостатки, возводя разговор о более высоком. Так преподобный Антоний Великий (IV век) наставлял церковного писателя Дидима (слепца): «Не смущайся, Дидим, что лишился чувственного зрения, ибо у тебя не стало глаз, которыми смотрят комары и мошки; лучше радуйся, что имеешь глаза, которыми смотрят Ангелы, которыми созерцается Бог и воспринимается свет Его».

Некоторые монахи специально отказывались от речи, дабы хранить молчание и памятование о Боге, а при острой необходимости общались жестами. Преподобный Макарий Великий (IV век) рассказывает об этом. Однажды он пришел к двум братьям-монахам, они открыли преподобному дверь и приветствовали его молча. «Старший сделал знак младшему. Он вышел, а старший сидел, храня молчание, занимаясь плетением: он не сказал ни слова. И когда ударил девятый час, вошел младший. И когда он сделал ему знак, младший стал варить что-то. И когда старший снова сделал ему знак, младший положил скатерть и три хлеба и стоял молча. И я сказал им: «Встаньте, будем есть». И мы встали, поели» - заканчивает святой Макарий. Эти и подобные им монахи очень редко использовали словесную речь только при необходимости, по возможности обходясь какими-то понятными для обоих жестами. Это не было правилом, это была норма христианского аскетизма - отказ от речи ради подвига внутренней молитвы.

Молчание всегда приветствовалось в монашеской жизни: «Как рыбы, оставаясь долго на суше, умирают, так и монахи, находясь долго вне кельи или пребывая с мирскими людьми, теряют любовь к безмолвию» - поучал преподобный Антоний Великий. Оттого и в перечне грехов есть такие как: многословие, пустословие и сквернословие.

На стыке Ветхого и Нового Завета известен случай, когда священник Захария, отец Иоанна Крестителя, в наказание онемел за то, что не поверил ангелу о скором рождении сына. Это произошло с ним в храме, и когда он, выйдя к народу, не мог разговаривать с людьми, они поняли, что Захария узрел видение в храме. Он объяснялся с ними знаками, и оставался немым. (Лк. 1, 20 - 23). Захария, возможно, знал какие-то жесты своего времени либо придумывал их сам, подбирая подходящие для объяснения причины своей немоты. Святитель Феофилакт Болгарский (XII век) пишет: «Захария делал знаки народу, вероятно, вопрошавшему о причине молчания; но так как он не мог говорить, то и объяснял причину знаками».

На основании дальнейшего свидетельства Евангелия о дальнейших событиях жизни Захарии: «И спрашивали знаками у отца его, как бы он хотел назвать сына своего» (Лк. 1, 26) можно полагать, что Захария перестал и слышать, а не только говорить. Иначе не к чему было бы с ним объясняться жестами, как разговаривают обыкновенно с глухими.

Святитель Григорий Нисский (IV век) говорил о формате общения с глухими людьми: «С глухими мы разговариваем знаками и жестами не потому, что не имеем голоса, а потому, что бесполезно было бы объясняться словами». В исцелении глухого Христос также использовал жест, хотя в большинстве своем исцелял одним словом. Христос вложил свои пальцы в его уши и коснулся языка его, чтобы глухой мог понять, что с ним происходит.

Блаженный Августин в творении «Об учителе» в контексте беседы со своим сыном также упоминает общение глухих между собой: «Разве ты никогда не видел, как с глухими ведут особого рода разговор посредством жестов, а сами глухие при помощи жестов же и спрашивают, и отвечают, и показывают, и учат, и высказывают все, что хотят или, по крайней мере, очень многое? Когда так делают, то без слов показывают не только видимое, но и звуки, и вкусы и прочее в том же роде».

Каждый язык заключает в себе уникальную информацию, И дело тут не только в особенностях грамматики, синтаксиса и пунктуации. Язык несет в себе исторический опыт народа, и жестовый язык своим особым статусом и способом передает то, что бывает невозможно выразить словами, отчего в буквальном смысле приходится «объяснять на пальцах».

Обращение к опыту прошлого поможет понять настоящее, а пока в настоящее время людям, лишенным слуха, невозможно обойтись без жестового языка. Он остается приоритетным даже когда человек может считывать речь по губам или имеет остаточный слух.

По данным ЮНЕСКО, за период жизни трех последних поколений из 6000 языков в мертвые превратились более 200. Вряд ли подобная участь грозит в ближайшее время жестовым языкам. И жестовый язык не будет предан забвению в литературе, так как указания и сведения о жестовой речи навсегда сохранены в Библии, трудах Святых Отцов и учителей Церкви.

священник Евгений Морозов

В ЕДИНОМ СТРОЮ 8,9/10