Запахи христианского богослужения

Христианская культовая система разработана таким образом, что в ней осуществляется воздействие на все органы чувств человека. Изучая её, чрезвычайно интересно наблюдать, как природные рецепторы становятся проводниками христианских представлений, как они синергийно сочетаются для достижения единой цели, при этом каждый проявляет свои неповторимые возможности. Наиболее последовательно изучены зрительные образы культа.

Достаточно богатые материалы связаны со  миром звуков. значительно меньше написано о запахах. Христианская культовая система разработана таким образом, что в ней осуществляется воздействие на все органы чувств человека. Изучая её, чрезвычайно интересно наблюдать, как природные рецепторы становятся проводниками христианских представлений, как они синергийно сочетаются для достижения единой цели, при этом каждый проявляет свои неповторимые возможности. Наиболее последовательно изучены зрительные образы культа. Достаточно богатые материалы связаны со  миром звуков. значительно меньше написано о запахах.

Запахи церкви – это:      1. Ладан (по-еврейски – lot) – благовонный древесный сок, затвердивающий на воздухе. Собирается с растения cystus croticus  (босвелия, семейства бурзеровых) – тернистого дерева, которое растёт на о. Кипр, в Аравии, Сирии, Палестине. В древние времена считался одним из ценнейших даров, которые преподносились царям, вельможам в знак особого благоговения: преподнесение волхвами ладана младенцу Иисусу – свидетельство признания его царского достоинства (Мф., 2,11). Использовался для воскурения в храмах различных языческих религий. Первые христиане употребляли ладан при проведении обрядов погребения мёртвых  (согласно свидетельству Тертуллиана). В настоящее время добывается, в основном, в Индии. Ладан с дополнительными ароматическими добавками называется фимиамом. Надо полагать, что каждения в современных церквах осуществляются именно с использованием различных фимиамов. 

2. Миро – особый состав из благовонных веществ для священного помазания. По ветхозаветным установлениям (Исх., 30, 23-25) составлялось из смирны самоточной, корицы благовонной, тростника благовонного (аир), кассии и оливкового масла. В современной православной церкви миро включает в себя около 50 компонентов. Мироварение осуществляется высшим священноначалием н Страстной Седмице и освящается в Великий Четверток. После этого распространяется по всем епархиям. Миропомазание – таинство, в котором верующему подаются Дары Святого Духа через нанесение мира на различные части тела. Помазание святым миром применяется при освящении храмов.

3. Лампадное масло (елей) – растительное (прежде всего, оливковое) масло, которое используется для сжигания в лампах и для помазания верующих. Может содержать ароматические добавки (например, розовое масло).

4. Восковые свечи – источник слабого запаха мёда.

        5. Другие ароматы строго не регламентированы. Может, к примеру, добавляться иссоп (hyssopus officinalis) в святую воду для кропления. В праздничных обрядах присутствуют запахи живыхцветов (например, на Успение Богородицы), веток деревьев и травы (на Троицу) и т.д.

6. Нельзя забывать также о благоухании Святых даров – в сущности, важнейшего церковного аромата.

 Некоторые из этих запахов канонизированы, другие нет, однако, даже если в церковном укладе нет однозначных характеристик ароматических веществ, традиция регулирует использование тех или иных пахучих веществ на уровне чувства. Никому не придёт в голову применять сильные резкие запахи, находящиеся в противоречии с другими.

Ароматы церкви в содержательном смысле находятся в тесном взаимодействии со всеми средствами воздействия на органы чувств человека. Особенно близко соотносятся запах и звук. Этот момент важен для понимания как музыки, так и ароматов богослужения, поэтому остановимся на нём подробнее.

Создаётся впечатление, что музыка развёртывается по принципу ольфакторного ресурса, как бы  преодолевая временную направленность развития. Главной задачей становится создание некоего звукового мерцания в храмовом пространстве, обеспечивающего постоянное воздействие на слух молящихся во время службы и поддерживающего их в определённом эмоциональном состоянии. В сущности, аналитическая способность слуха, которая является главной силой этого органа чувств, реализуется крайне слабо.

Конечно, можно подумать, что причина в том, чтобы направить аналитическую активность слуха на восприятие содержания текста. Однако такой вывод представляется не столь уж очевидным. Во-первых, многие церковные речитации осуществляются принципиально так, чтобы сосредоточить внимание на мелодике чтения, а не его содержании; во-вторых, в наиболее торжественных моментах распев становится настолько сложным и самодостаточным, что смысл текста не воспринимается во­все, но “мерцающая статика” пения всё равно оказывается незыблемой. Да и вообще служба построена так, что важнейшие моменты, когда смысл слов действительно должен дойти до сознания (проповедь, чтение Евангелия, некоторые возгласы диакона, речитирование ключевых молитв), интонируются либо вовсе без музыкальной составляющей, либо подчиняя её смыслу текста.

Приходится думать о том, что аналитические возможности не задействованы сознательно, что именно это – задача музыкальных средств культового канона. Мировоззренчески данная ситуация объяснима [2], однако, существует ещё и психологический параметр. Почему для молящегося в церкви традиционно оказывается оптимальным такое воздействие на органы чувств, которое в минимальной степени предполагает интеллектуальную активность?

Ответ, похоже, лежит не в плоскости анализа звучащего материала, а в характеристике самого органа восприятия – слуха. Как известно, нервные анализаторы слуховых органов являются сильнейшим средством адаптации человека в мире. Звуки воздействуют прежде всего на физиологическом уровне, вызывая определённую эмоциональную реакцию, а лишь после этого поддаются рациональной обработке. Именно это сближает слух с другими системами восприятия неаналитического характера – обонянием и вкусом. Древние формы культового пения в христианской практике несомненно организованы подобно способам воздействия на эти органы, что хорошо понимали средневековые мыслители. “Мелос получил название от сладости мёда (melle)”, – говорит Исидор Севильский [3]. “Столь многочисленны виды гармонии, что ни мысль не способна их обозреть, ни речь изъяснить с лёгкостью, однако все они служат слуху и созданы ему на радость. Так же обстоит и с обонянием. Свой запах у фимиамов, свой запах у мазей, свой запах у цветников роз, свой запах у кустарников, лугов, степей, рощ, цветков, и всё, что источает приятное благовоние и дышит сладкими ароматами, – всё это служит обонянию и создано ему на радость”, – поучает Гуго Сен-Викторский [4].

Однако, ни в те века, ни в Новое время подобные параллели в осмыслении культовой системы не учитывались. Фома Аквинский подчёркивал, что “чувства, наиболее действенные в познании и будучи на службе разума, именно зрение и слух имеют связь с прекрасным... Когда вместо этого речь идёт о других чувствах, то не пользуемся словом “прекрасное”, не говорим поэтому о прекрасных вкусах и запахах”[5].

Такая установка сказалась на том, что в богословии и гуманитарных науках относительно мало отрефлексированы  неаналитические средства воздействия на человека, однако, говорить о природе культового канона и не учитывать их существования сложно: слишком велика  роль этих средств в формировании целого.  

Человек принимает небесное присутствие всеми своими чувствами. Бог соучаствует жертвующему от избытка своей любви человеку во вкусе и запахе. Обоняние - это то, «что показывает направленную к Нему мысль нашу и расположение, вследствие того, что у нас чрез посредство этого чувства происходит восприятие благоухания», - говорит св. Иоанн Дамаскин [6]  Ароматы символизируют различные дары Святого Духа. Сам рай наполнен благоуханиями, о чём ясно говорит великий  провидец прп. Ефрем Сирин в книге «О рае»: «Как ни высоко поставлен рай, не утомляются восходящие туда, не обременяются трудом наследующие его. Красотою своею исполняет он радости и влечёт к себе шествующих, осиявает их блистанием лучей, услаждает своим благоуханием <…> Блистательны  краски его, дивны благоухания, вожделенны красоты, многоценны яства. <…>Там видел я праведников, которые источают из себя благовонные масти, разливают благоухание, убраны цветами, увенчаны вкусными плодами” [7]

Во все времена воздух церкви обладал специфической красотой служения. Благовония, пройдя путь от Ветхого до нового Завета, не потеряли своей важнейшей роли в духовной жизни мира.

Благоухание ладана пропитывает всё, что его окружает: стены, святыни, одеяния священников. Благоухание как бы впитывается в псалмодию и молитву. В этом проявляются слова: “Я всё и во всём”. Благоухание – это состояние небесного. Особенно это видно в ритуале каждения и хорошо осмыслено богословами. «Диакон кадит всё по порядку, не просто воскуряя фимиам, но запечатлевая и освящая всё и через молитву принося и вознося его Христу с молением о том, да принято будет кадило горе' и да ниспослется нам благодать Всесвятого Духа», - говорит бл. Симеон Солунский [8]. Собственно об этом говорит канонический текст Литургии. В завершении проскомидии есть слова: «Кадило тебе приносим, Христе Боже наш, в воню благоухания духовного, еже прием в Пренебесный Твой жертвенник, возниспосли нам Благодать Пресвятого твоего Духа». Есть другие смысловые оттенки каждения. Например, каждение во время чтения Апостола «установлено в знак благоговения перед наступающим чтением Евангелия и указывает на то, что через проповедь евангельскую благодать Святого Духа, разлившись во все концы мира, облагоухала сердца людей и обратила их к Жизни Вечной» [9]. Или в молитве освящения благовонного зелия сказано: « домы их всякого благовония исполни, во еже бытии сим и всем вою хранящим я, и кадящим ими в соблюдение и избаву от всех вражеских прилогов» [10], – т.е. акцентируется значение кадильного дыма как средства борьбы с нечистью.

Исключительно важно каждение в символике Литургии. По мысли Н.Гоголя: “...как и в жизни домашней всех древних восточных народов предлагались всякому гостю при входе омовения и благовония. Обычай этот перешёл целиком на пиршество небесное – на Тайную вечерю, носящую имя литургии, в которой так чудно соединились служение Богу вместе с дружеским угощением всех...” [11]. Можно процитировать также слова из проповеди папы Иоанна Павла II за коптской литургией «кадильной молитвы» : «поднимающиеся волны кадильного дыма, точно дух человеческий, возносится к небу, дух, вырывающийся из повседневности, в чаянии познать смысл своего существования и слиться с Богом.<…> Волны фимиама, безостановочно уносящиеся в небу, увлекают за собой нашу молитву Богу, исходящую из самой глубины сердца. Фимиам сопровождает воздеяние рук к небу, выражающее наше жажданье Бога и одновременно призывающее Его призреть на людей и вещи, желания и устремления» [12].

Свмч. Серафим Звездинский рассуждает о запахах в ещё более возвышенном ключе, рассматривая саму Литургию как образ Божественного аромата: «…женщины, следовавшие за Христом – Мария Магдалина, Саломия и другие – после погребения Христа Спасителя, приготовили ароматы, чтобы на следующий день помазать Пречистое Тело Господа.  Други мои, возлюбленные мои, паства моя, эти ароматы сохранились до наших дней, благоухание их мы обоняем, утешительную силу их мы испытываем; эти ароматы – Божественная, тайная, великая, чудная, прекрасная, исцеляющая, оживляющая, драгоценнейшая, святейшая Литургия. Вот, какие ароматы подарили нам первые последователи Господа… Если бы не было этого дара, мы погибли бы в этом мире, полном нечистот и всякой скверны, мы заживо загнили бы в нём, задохнулись бы в злосмрадии» [13].

Повторяющиеся малые и великие каждения начинаются в Святая святых – алтаре церкви. Поднимаясь под купол, смешиваясь во время утреннего чтения псалмов с лучами восходящего солнца, а на вечерней службе скользя мимо лампадок и горящих свечей, благоухающий дым кадила превращает церковь в образ потерянного Рая земного. Рай потерян, но благоухание напоминает о небесном.

Важное место имеет запах в обрядах миропомазания и елеопомазания. Совершая каждое миропомазание, священник говорит: “Печать Дара Духа Святого”. Святая Печать помогает нам почувствовать присутствие Духа и через запах. Миропомазание – прекрасная тайна бесконечной любви Господа, желающего одеть человека не только в блестящую одежду спасения, но и в благоухание Духа. Благовония замещают Славу Духа: тайну невидимую, но чувственную.

Нельзя не отметить в церкви запахи икон. Прикладываясь к иконе, ощущаешь её специфический приятный аромат. Он приятен не только потому, что иконописцы использовали натуральные краски, лучшие породы дерева и льняное масло, покрывающее всё пространство иконы. Запах иконы приятен, поскольку она приближена к литургическому ритуалу и благовониям. Икона не только источает благоухание. Икона вдыхает воздух церкви вместе с верующими. Икона живёт. Кажется, вместе с нами – преходящими и плотскими – стоят и наши дары, принесённые Богу. Эти дары принимают благоухания, тем самым создавая всеобщее единение. Благоухания икон приглашают человека освятить свою жизнь, начать жить с начала.

Действительно, христианское Богослужение пропитано благоуханиями. Как пишет о. П. Флоренский: “Запахи пронизывают весь организм, он плавает в них, они протекают и струятся сквозь него, как через натянутую кисею, течение воздуха и духовное качество запаха бывает тогда бесспорно и явно. И от этих “обыкновенных” запахов, вроде, например, мяты, ладана, розы и так далее, – прямой переход к благоуханиям таинственным, в которых их духовность выступает уже для всякого сознания. Таково общеизвестное благоухание святых...” [14].

Если углубиться в тексты Ветхого Завета, обнаружим, что смысл жертвоприношения в Пятикнижии выглядит именно как создание особого рода запаха. “Приноси его в благоухание приятное, в жертву Господу” [Исх. 29,41]. “На нём Аарон будет курить благовонным курением “ [Исх. 30,7]. “Возьми себе самых лучших благовонных веществ... Это будет миро для священного помазания” [Исх. 30,23-25], – читаем мы в книге “Исход”. Это самая сердцевина богослужения. Подобные определения встречаются везде, где речь идёт о жерт­воприношении.

Естественно, возникает вопрос: почему при столь большом значении запахов как в Писании, так и в практике богослужения одорологический аспект так слабо представлен в научных работах, посвящённых осмыслению культа. При характеристике богослужебного канона этот аспект в большинстве случаев обходится, будто его не существует. Фактически кроме достаточно пространных рассуждений о. Павла Флоренского, крайне мало специальных работ на эту тему. Известные работы по одорологии касаются химических, биологических, медицинских, криминалистических, но не богослужебных вопросов.

Думается, многое может объяснить тенденция обращения с благовониями в западном христианстве. Как известно, у католиков запахи в церкви применяются значительно умереннее, чем в православии, а протестанты почти исключили их из своего обихода.

Причина этого, надо полагать, в том, что рационализация религии на Западе делает неактуальными формы чувственного воздействия (логика трансформации музыкально-культового канона свидетельствует о том же), а это, в свою очередь, уводит от них внимание и в богословской практике. Православное же богословие последних столетий, когда рефлексии стал подвергаться культовый процесс, развивается прежде всего в диалоге с западными исповеданиями, в рамках той проблематики, которая актуальна там.

Такая ситуация вовсе не означает, что одорологический аспект канона не достоин самостоятельного изучения. Напротив, на наш взгляд, он должен рассматриваться первым в ряду временных параметров христианского культа. “Когда мы ощущаем запах, мы осуществляем наиболее непосредственный контакт с окружающим миром..., – пишет американский одоролог Р.Райт, – более прямую связь с окружающей средой трудно даже вообразить” <...>

Декартовское “cogito ergo sum” (мыслю, следовательно, существую) первоначально должно было выглядеть как “Olfacio ergo cogito” (“Чувствую запах, следовательно, мыслю”) [15]. Очевидно, что это свойство обоняния имеет исключительное значение для культа, поскольку “восходя до той или иной ступени горнего подъёма, эмпирическое нисходит оттуда уже не эмпирическим, но ноуменальным, благодатью Всесвятого Духа Божия” (П.Флоренский) [16]. Здесь мы имеем возможность ставить теологические, онтологические вопросы в плоскости чувственного.

Однако, срабатывает и чисто ассоциативный подход. Как  заметил В. Джемс: «Орган, старинная бронза, фрески, мрамор и цветные стёкла служат украшению храма. Они образуют благоприятную атмосферу для нашего молитвенного преклонения. Они подобны фимиамам и славословиям…» [17]. Конечно, при этом не возникает никаких сверхсмыслов.

 В силу того что христианская одорология развита слабо, на сегодняшний день приходится констатировать отсутствие даже самых общих методик рассмотрения одорологических аспектов канона. По существу нам известны только основные вещества (да и то не в полной мере), которые используются в богослужении. Пока не ясны ни причины отбора именно этих веществ, ни принципы их сочетаемости, ни соотношение с другими каноническими средствами в процессе службы. Совершенно не разработана библейская и патрологическая одорология, что исключительно важно для понимания природы христианского культа.

Иными словами, существует проблема, без разработки которой дальнейшее постижение природы культового канона, во всяком случае в его временных позициях, на наш взгляд, затруднено.

 ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Ароматы и запахи в культуре. – М., 2003. Определённая информация собрана в справочных изданиях, например, Иллюстрированной полной библейской энциклопедии (М., 1991). Непосредственно рассматриваемой проблеме посвящена брошюра: Лесовиченко А., Ликан С. Вопросы христианской одорологии. – Новосибирск, 2003. Существуеткнига: Albert J. Odeurs de saintete. La mythologie cheretienne des aromates. - P.,1996.

2. Об этом: Лесовиченко А. Европейские музыкально-культовые каноны. – Новосибирск, 2004.

3. Западноевропейская музыкальная эстетика Средних веков и Возрождения. – М., 1965. – С. 174.

4. Там же, с. 300.

5. Там же, с. 304.

6.  Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. – М., 1998. – С. 103

7. Прп Ефрем Сирин. О рае. -

8. Цит по: Всенощное бдение. Литургия. – М., 1982. – С. 77

9. Там же, с. 80

10. Требник. – М., 2000. – С. 508-509

11. Гоголь Н.В. Размышления о Божественной Литургии. – М., 1990. – С. 25-26

12. Иоанн Павел II. Единство в многообразии. – Милан-М.,1991. – С.196-197.

13.  Свмч. Серафим Звездинский. Литургия. Проповеди, произнесённые в храме Дивеевского монастыря. – М., 2002. – С. 70].

14. Флоренский П. Философия культа // Богословские труды. – М., 1977. – С. 209-210.

15. Райт Р.Х. Наука о запахах. – М., 1966. – С. 122.

16. Флоренский П. Цит. раб., с. 213.

17. Джемс В. Многообразие религиозного опыта. – М., 1910. – С. 448.

Опубликовано: Художественная культура и образование: теория, история, методика / Новосибирский государственный педагогический университет; отв. ред. А.М. Лесовиченко – Новосибирск, 2010. – Вып.3. – С. 20-28.

www.orthedu.ru